Конан‑варвар жив! Слишком велика была популярность самого знаменитого персонажа за всю историю «героических фэнтези», чтобы приключения его закончились со смертью его создателя. Вслед за Робертом Говардом эстафету саги о Конане принял Роберт Джордан – и подарил миллионам поклонников семь романов о новых деяниях отважного киммерийца.

Ледяной  ветер,  бушевавший  в  отвесных ущельях Кецанкиана, становился
здесь  еще  холоднее  - в самом сердце неприступных скал. Порывы его, словно
бич,  хлестали  стены  каменного  замка,  вырастающего  прямо из безымянного
гранитного  утеса.  Отважные  горцы, не испытывающие страха даже перед самым
смертельным  врагом,  делают  большой  крюк,  огибая эту мрачную цитадель, и
складывают  пальцы "рогами" в отвращающий знак, чтобы одно только упоминание
о ней не накликало беды.
     Аманар,  чародей,  шел  по коридору, высеченному прямо в камне скалы, и
нечеловеческие  существа  сопровождали его. Он был строен, этот волшебник, и
красив  на  свой сумрачный лад, с аккуратно подстриженной черной бородой. Но
в  его  коротких волосах, словно змеи, тянулись серебряные струны, и красные
точки  вспыхивали  в  его  глазах,  окрашивая его взгляд и подчиняя его воле
любого,  кто  был  столь  глуп,  что не отвел мгновенно глаз от этого взора.
Если  посмотреть на его подручных рассеянно и с некоторого расстояния, то их
можно  было  бы принять за обыкновенных людей. Но лица их были неестественно
узки,  глаза,  блестевшие  из-под  шлемов  с  гребнями, отливали красноватым
огнем,  и их шелушащаяся кожа напоминала змеиную. Длинные пальцы, обвивающие
древки  копий,  заканчивались  не  ногтями,  а когтями. На боку у них висели
кривые  мечи  -  у  каждого,  за исключением того, кто шел рядом с Аманаром.
Сита,  правитель  С'тарра,  подобный  ящерице, нес алебарду. Небольшой отряд
подошел  к  высокой  двери,  прорубленной  в  каменной стене, которая, как и
дверные створки, была украшена рельефами с изображением змей.
     - Сита, - произнес Аманар и, не останавливаясь, прошел в дверь.
     Человек-ящерица  последовал  за  ним шаг в шаг и прикрыл дверь за своим
господином,  который  этого  почти  не  заметил. Двух обнаженных пленников -
мужчину  и  женщину,  которые,  скованные,  с  завязанными  ртами,  лежали в
стороне,  за  выстроенными  в  круг  колоннами  большого  зала,  он  тоже не
удостоил  взгляда.  Мозаика  пола изображала золотую змею, окруженную чем-то
вроде  солнечных  лучей.  Змеи,  переплетающиеся  на  спине  черного одеяния
Аманара,  переползали  на  его  плечи, так что их головы сходились у него на
груди. Глаза вышитых змей блестели, словно живые.

Мощная гранитная скала, называемая Вратами Аль-Киира, темнела в ночи, как громадная жаба. Почти что две дюжины династий офирских владык пытались соорудить здесь долговечные строения, и память об этом хранила венчающая скалу корона из зубцов полуразрушенных стен и рухнувших колонн. Давно уже было забыто предание, которое дало название древней скале, но люди помнили, что место это было проклято и отдано во власть Злу. Народ смеялся над королями минувших эпох, которые не знали об этом. Однако самый смех звучал неуверенно, потому что было в этой скале нечто, заставляющее избегать даже мыслей о ней.
Над Иантой, великолепным городом с золотыми куполами и алебастровыми башнями, бушевала гроза. Тяжелые черные тучи клубились, казалось, над самой скалой, но ни одного громового раската, ни отзвука штормового ветра, срывающего в городе крыши, ни отблеска молнии, сверкающей, подобно огню из пасти дракона и озарявшей глухую ночь, не проникало в глубины самого сердца Врат Аль-Киира.
Высокородная Синэлла знала, что снаружи разразилась гроза, хотя не могла ни видеть ее, ни слышать. Такой ночи и приличествует буря. Если бы небо могло треснуть и горы расколоться в честь ЕГО возвращения в мир!

Штормовой ветер, дувший от сокрытого в полуночной мгле моря Вилайет, бился о гранитные стены резиденции служителей Культа Хаоса. Сама резиденция напоминала небольшой город с безлюдными улицами. Не только буря и поздний час заставляли его обитателей лежать в кроватях и молиться о сне. Лишь немногие могли вслух назвать истинную причину, остальные лишь молча думали о ней. Боги возвышают человека, и они же низвергают его. Но каждый надеется, что гнев богов пройдет мимо него.
Человек, которого теперь называли Джандар, не знал, вмешиваются ли боги в дела смертных, да и существуют ли сами боги. Но он твердо знал, что и в этом мире есть Великие Силы. Настоящие Великие Силы, одну из которых он научился употреблять себе на пользу и даже, сумел в некотором роде подчинить ее. А боги – пусть они остаются для тех, кто сейчас спал в лагере и кто называл его Великим Господином.

Именно этот роман, повествующий о том, как Конан добыл магический камень под названием Сердце Аримана, лег в основу одноименного фильма с А. Щварцнеггером в главной роли.

     Ледяной  воздух мертвенно, неподвижно  висел  над отрогами Кезанкийских
гор, протянувшихся  с юга  на запад вдоль границы между Заморой и Бритунией.
Птицы не пели, и безоблачное лазурное небо было пусто, поскольку даже вечные
обитатели этих мест - грифы  - не могли найти ни единого воздушного  потока,
чтобы парить.
     В этой жуткой тишине на крутых бурых  склонах,  образующих естественный
амфитеатр, толпились тысячи жестоких кезанкийских горцев в грязных тюрбанах.
Они  ждали, и их молчание сливалось с  тишиной гор. Ни одна кривая сабля  не
лязгнула  о камень. Ни  одна нога, обутая в сапог, не шаркнула в нетерпении,
которое ясно  читалось на  бородатых  лицах.  Люди,  казалось, едва  дышали.
Черные глаза  не  мигая глядели  на площадку  в двести  шагов в поперечнике,
вымощенную  огромными  гранитными  плитами  и  окруженную  широким  барьером
высотой по пояс. Из  барьера  торчали, будто  зубы  из  высушенного  солнцем
черепа, толстые, грубо обтесанные  гранитные колонны. В центре этой  круглой
площадки  к высоким черным железным столбам были привязаны за  поднятые  над
головой   руки  глубоко  врезавшимися  в   запястья  кожаными   ремнями  три
светлокожих бритунийца. Но  не на них было сосредоточено  внимание зрителей.
Все глядели на  высокого человека  в  алом одеянии и  с раздвоенной бородой,
который стоял над входом в туннель, выложенный массивными глыбами и уходящий
в глубь горы.
     Ималла Басракан,  со смуглым худым  и серьезным лицом под  тюрбаном  из
красной, зеленой и золотой материи, запрокинул назад голову и прокричал:
     - Слава истинным богам!
     Возбужденный  вздох  пробежал  по  рядам  зрителей,  и  ответ  их  эхом
раскатился по склонам гор:
     - Слава истинным богам!
     Если  бы натура Басракана была иной,  он мог  бы  улыбнуться  довольно.
Горцы  не  собирались  вместе  в  большом количестве,  поскольку  все  кланы
враждовали друг с другом и внутри племен кипела кровная вражда. Но он собрал
этих  людей, и не только  тех, что стоят  здесь. Почти в  десять  раз больше
горцев устроили  стоянки  среди  скал, окружающих амфитеатр, и  каждый  день
прибывают еще десятки. С властью, данной ему истинными богами, с символом их
благоволения,  подаренным ими, он делал то, что не удавалось никому другому.
И он сделает еще больше! Древние боги Кезанкийских гор избрали его.
     -  Люди   городов,  -  он  произнес  эти  слова,  как  ругательство,  -
поклоняются  ложным богам! Они  не ведают о богах  истинных -  духах  земли,
воздуха, воды. И огня!

Лучи солнца золотили гобелены на стенах. Безъязыкие (чтобы лишнего не болтали) слуги удалились, оставив вино для хозяина и его гостей. Наступила тягостная пауза.
Хозяин, Кантаро Албанус, лениво поигрывая висящей на груди золотой цепью, внимательно изучал четырех своих гостей. Женщина делала вид, что ее интересуют узоры гобеленов; мужчины уткнулись в свои кубки.
Полдень, как считал Албанус, самое подходящее время для подобных встреч. Но его гостей это нервировало, поскольку в соответствии с традицией заговоры создавались на полночных сборищах в подземных святилищах, обязательно закупоренных наглухо, чтобы даже лунный свет туда не проник.
Но традиции не всегда полезны. В самом деле, кто заподозрит, что среди бела дня в самом центре столицы среди этих достойнейших представителей Немедийского общества зреет предательство?

Ренальд Фэнвар сидел на крыльце, согревая телом прочное кресло из черного дуба, которое для него два года назад вырезал его внук. Он смотрел на север.
 На черные с серебром тучи.
 Никогда он не видел ничего подобного. Громоздясь в вышине, они закрывали собой весь северный небосклон. И они вовсе не были серыми. Они были именно черными с серебром. Грохочущий грозовой фронт был темным, как погреб в полночь. В абсолютной тишине, где-то в глубине, разрывая тучи на части, сверкали серебристые молнии.
 Воздух стал густым. Густым от запахов пыли и грязи, сухих листьев и так и не пролившегося дождя. Пришла весна, но посевы так и не взошли. Ни один росток не решился пробиться сквозь землю.
 Он медленно поднялся с кресла – дерево заскрипело, кресло мягко закачалось позади него – и подошел к краю крыльца. Он сжимал в зубах трубку, хотя она давно потухла. Он не стал вновь ее разжигать. Эти тучи завораживали. Они были такими черными – как дым от лесного пожара, хотя дым от пожара никогда не поднимался так высоко в небо. А как понимать серебряные тучи? Они выпирали между черных, словно начищенная сталь сквозь покрывшую ее сажу.
 Оглядев двор, он поскреб подбородок. Низкая побеленная изгородь окружала клочок травы и кусты. Они высохли все до единого – не сумели пережить эту зиму. Скоро придется их выкорчевать. Что до травы… что ж, трава оставалась прошлогодней. Не взошло ни травинки.
 Удар грома его ошарашил. Чистый, резкий, словно невероятного масштаба удар металла о металл. От грома задребезжали окна в доме, затряслись доски крыльца – казалось, он потряс до самых костей.
 Он отскочил. Этот удар был где-то рядом – возможно, на его подворье. Ему захотелось пойти проверить ущерб. Удар молнии может убить человека, или прогнать с земель, спалив его дом. Здесь, в Пограничье, очень многое может заменить трут – сухая трава, дранка, и даже семена.
 Но тучи еще далеко. Значит, молния не могла ударить в его владениях. Черные и серебряные тучи накатывались и кипели, подпитывая и пожирая друг друга.
 Он закрыл глаза, успокаиваясь, и глубоко вздохнул. Неужели ему показалось? Неужели он съезжает с катушек, как постоянно шутит Гаффин? Он открыл глаза.
 И вдруг тучи оказались рядом – прямо над его домом.
 Выглядело так, будто они неожиданно подкатились вперед, решив нанести удар, пока он отвел взгляд. Теперь они господствовали в небе, уносясь вдаль во всех направлениях, массивные и подавляющие. Он почти физически чувствовал, как их вес сдавливает окружающую атмосферу. Он вдохнул неожиданно тяжелый от влаги воздух, и на его лбу выступил пот.
 Облака вспенивались; иссиня черные и серебристые тучи сотрясались от белых, идущих изнутри вспышек. Внезапно они закипели и хлынули вниз прямо на него, словно воронка смерча. Он вскрикнул, подняв руку, словно заслоняясь от невыносимо яркого света. Эта чернота. Эта бесконечная, удушающая чернота. Она поглотит его – он это знал.
 И вдруг тучи исчезли.

Нож сновидений
 
 Снова повернулось Колесо Времени и Роберт Джордан готов представить нам свой одиннадцатый том знаменитой саги.
 Перевод сделан командой переводчиков сайта Цитадель Детей Света – переводы Роберта Джордана (в т.ч. последней Нож Сновидений ), действует форум по Колесу Времени

Нож сновидений
 
 Возвращается Колесо Времени. Опаляют землю жгучие ветры судьбы. Истончается, рвется сама ткань бытия. Даже Белая Башня уже перестала быть оплотом безопасности.
 Элейн вступает в жестокую схватку за Львиный Трон. А Ранд ал'Тор, возрожденный Дракон, понимает: Последней Битвы уже не избежать.
 Ему остается только готовиться к судьбоносной схватке с Темным и его Приспешниками.
 Но сначала ему предстоит еще одно нелегкое дело: необходимо заключить мир со сканханцами, чтобы не распылять свои силы перед решающим боем…
 Над миром собирается буря.
 И Ранд знает: ему и горстке его друзей будет нелегко удержаться в ее сердце.