Я пишу в полоске света шириной сантиметров десять. Уличный фонарь в большом больничном саду стоит, вероятно, недалеко от моего окна. Оно заделано решеткой и прикрывается на ночь металлическим жалюзи. Все в этом доме уже несколько обветшало, но администрация, по-видимому, очень экономно отпускает средства на ремонт. По счастливой случайности между подоконником и нижним краем покривившегося жалюзи остается щель шириной в ладонь. Через нее-то и проникает сюда луч света - единственное утешение во мраке моих ночей.

Лампу в палате гасят ровно в двадцать один час. В первые дни это обстоятельство доводило меня почти до бешенства, потому что в тихие часы перед полуночью мне всегда лучше всего удавалось работать, читать, размышлять. Больше того, мне кажется, что в последние месяцы я и жил-то по-настоящему только в ночную пору. Во всяком случае, в отношении жизни умственной это было именно так. Я вообще почти никогда не ложился раньше полуночи, а за последние недели, потраченные на обработку результатов моего открытия, только утренний рассвет клал, бывало, конец моей лихорадочной ночной работе. Это очень огорчало жену: она беспокоилась о моем здоровье. Кроме того, она боялась больших счетов за электричество.