О том, чего достигла писательница Рубина и что она делает, если не пишется, – в ее беседе с корреспондентом газеты ВЗГЛЯД Полиной Ханбигян.

«Вы мне не найдете почитать что-нибудь новенькое из мужской прозы?» Она спросила: «Шо?! Вы имеете в виду кого? Голубых что ли?» - Вы признанный мастер современной прозы не только в России, но и за рубежом. Есть ли верхняя планка, при которой вы скажете: да, я добилась того, чего хотела?
- Вы знаете, это будет самый страшный момент моей жизни, когда я скажу, что я чего-то там достигла. Относительное ощущение выполненной работы, удовлетворение от выполненной работы длится, как правило, три-четыре недели после точки, которую ты ставишь в конце романа.

И действительно, это должен быть роман, большая работа. Более мелкие вещи кажутся уже незначительными бирюльками. В моем возрасте, не таком уж большом для человека, но очень большом для писателя (печатаюсь с 15 лет), я все время, как тяжеловес на арене цирка, прибавляю еще гирьку, еще гирьку, для того чтобы поднять все более тяжелый вес.

Я не знаю, когда надорвусь. Это случается с каждым писателем, но надеюсь, что со мной это произойдет как можно позже.

- Что вы делаете, когда нет вдохновения? Или такого не бывает?
- Конечно, бывает ощущение депрессии, упадка, как правило, когда что-то не пишется. Что я делаю? Нет, я не думаю о самоубийстве. Я, к сожалению, не пью.

Я, как правило, переключаюсь на какую-то другую работу. Делаю интервью, эссе, какие-то материалы. И жду этой тяжелой страды, когда я, не поднимаясь, просиживаю 10–12 часов в день за компьютером. Именно в это время я чувствую себя человеком, живу полной жизнью. Я абсолютно ненормальный человек!

- Насколько важно быть писателю своевременным, уместным в то или иное время? Или настоящий гений вне времени?
- Настоящий гений, безусловно, вне времени. В том смысле, что он над временем. А вообще писателю очень важно опубликовать свое произведение тогда, когда оно закончено. Потому что книга устаревает. Она устаревает не потому, что становится старой по тематике. Она для самого автора внутри устаревает. Поэтому писателю должно страшно повезти, чтобы все совпало.

Я в этом смысле очень везучий человек, потому что меня сразу опубликовали в журнале «Юность». И в стол я не работаю. Так складываются обстоятельства.

«Вы знаете, это будет самый страшный момент моей жизни, когда я скажу, что я чего-то там достигла»

- Как вы считаете, в наше время, когда развлекательная литература, развлекательные программы на ТВ пользуются невероятной популярностью, не обречена ли по-настоящему серьезная литература на, скажем так, отодвигание на второй план?
- Есть такая опасность, тем более что сейчас тиражи серьезных журналов упали до минимума. Но стоит отметить, по-настоящему серьезную литературу читало не так много людей, как нам казалось раньше. Серьезную литературу могут читать серьезные, мыслящие люди. Их всегда было определенное количество на состав населения. Надеюсь, это количество не уменьшилось.

- Вы сами хотя бы изредка читаете беллетристику?
- Конечно! Я читаю хорошую беллетристику, скажем так. Если я читаю детективы – а, как правило, в самолетах мне очень страшно и я читаю детективы. Или после тяжелой работы, когда вообще не могу позволить себе связать несколько слов, – вот тогда я беру хорошие, высококлассные детективы. Например Дика Фрэнсиса.

- При чтении ваших книг создается впечатление, что вы не придумываете, а просто «списываете» тех или иных персонажей с окружающих вас людей. Насколько ваши книги автобиографичны?
- На самом деле тут нет ничего выдающегося. Профессия писателя – воплотить свои фантазии в определенном словесном ряду. Я рада, что вам кажется, что на страницы своих книг я перенесла свою биографию.

На самом деле моя биография довольно заурядна и не изобилует таким количество приключений. Я очень много работаю над тем, чтобы диалоги были естественными, чтобы события выглядели настоящими. Конечно, черпаю что-то из своего опыта и надеюсь, что эта работа писательского ума не истощится.

- Дина, вам ближе малая форма (повесть, рассказ) или все-таки более нравится работать над романами?
- Здесь все как с детьми. Ведь мать не выбирает пол ребенка. Ребенок рождается либо девочкой, либо мальчиком, либо он весит пять килограмм, либо он недоношенный, либо три с половиной килограмма.

Точно так же любая вещь имеет свои габариты. Содержание диктует объем вещи. Есть история на рассказ, есть история на повесть, и есть история на роман. Как правило, это сплетение нескольких историй. Поэтому все зависит от рабочего момента, от веса духовного, объема событий и, конечно, героев.

«Тема «мужской» и «женской» литературы приводит меня в бешенство»

- Есть такое понятие, как «женская проза». Как вы относитесь к такому разделению на «женскую» и «мужскую» литературу? Относите ли вы себя к так называемым «женским авторам»?
- Тема «мужской» и «женской» литературы приводит меня в бешенство. Однажды в Иерусалиме в книжном магазине я обнаружила на полке под названием «Женская проза» свои романы, а также роман Люси Улицкой, Марины Палей, Марины Вишневецкой. То есть очень сильных современных писательниц с очень жесткой рукой прозаика.

Я повернулась к продавщице и спросила: «Вы мне не найдете почитать что-нибудь новенькое из мужской прозы?» Она спросила: «Шо?! Вы имеете в виду кого? Голубых что ли?» – «Ну, что-нибудь новенькое из мужской прозы. У вас же есть женская проза?» «Ой, я не знаю, шо вы от меня хотите!» – сказала она.

Все странно. Ведь на самом деле женщины завоевывают место в мире, давно им положенное, потому что это талантливые, яркие люди, наконец-то хоть чуть-чуть освобожденные цивилизацией от того, чтобы быть машиной по вынашиванию детей или сидеть посудомойкой. Наконец они воплощают свои таланты.

Если мы говорим о прозе, книгах, то сейчас есть ряд прекрасных талантливых женщин, которые работают в современной литературе.

- Вы интересуетесь политикой или считаете себя аполитичным человеком?
- Я живу в такой стране, в которой невозможно не заинтересоваться политикой, потому что жизнь в этой стране зависит от политики. Это жизнь может просто прекратиться. Если у Ирана, например, будет атомная бомба, то жизнь может прекратиться. Поэтому не заниматься политикой я не могу. Я даже на Французском международном радио делаю политические передачи.

- Какое место в жизни довольно-таки прагматичного, если не сказать циничного современного человека занимает любовь?
- Любовь – это наше все. Если нет любви, то нет жизни. Возможно, я говорю банальные вещи, но если в жизни человека нет любви, то жизнь его чрезвычайно однобока. Мы рождены для любви. Человек рожден для того, чтобы быть любимым и любить. Поэтому любовь будет всегда.